Над линией фронта повадился летать «Хеншель-126». Чуть ли не каждый день он утюжил воздух вблизи нашего переднего края. Фашисты не только вели разведку, но и корректировали огонь своей артиллерии. Очень уж надоел нашим наземным войскам этот «костыль», как прозвали его солдаты за уродливый вид. Но сами они не могли сбить хорошо бронированный «хеншель» и обратились к нам:
— Товарищи летчики, уничтожьте «костыля». Большое солдатское спасибо вам скажем…
Но и для нас эта задача оказалась нелегкой. Как только мы подлетали к линии фронта, «хеншель», предупрежденный своими постами наблюдения, быстро скрывался.
Утром 4 января 1942 года наше звено вылетело на очередную охоту за вражеским корректировщиком.
Около часа мы летали вдоль линии фронта, а «хеншеля» так и не подловили. Развернулись и пошли домой. Я замыкал тройку, делая небольшие отвороты то влево, то вправо.
Во время такого маневра над прибрежными скалами Урагубского залива я увидел: на нас несутся несколько вражеских истребителей.
— Сзади, справа атакуют «мессеры«. Иду в лоб! Поддержите! — успел я крикнуть по радио, выполняя полупереворот.
Фашисты открыли огонь.
— Не отворачивать! Не отворачивать! — твердил я себе, припав глазами к оптическому прицелу. Несколько раз нажимал кнопку, но ни один из четырех реактивных снарядов — «катюш» — не отделился от самолета. Тогда надавил гашетку пулеметов. Ливень трассирующих пуль хлынул из двенадцати стволов. Самолет лихорадочно задрожал.
Крутым разворотом фашист ушел за сопку. В воздухе остался лишь след черного дыма. Я отпустил гашетку. Пулеметы смолкли. Пара «мессеров» пронеслась рядом слева. Бросив взгляд вправо, увидел еще двух «мессершмиттов». Ринулся во вторую лобовую атаку. Но «мессеры» не приняли боя. Один отвернул вправо, другой влево.
Почувствовав недоброе, я оглянулся. Так и есть! К хвосту моего самолета пристраивался «мессер» из первой пары. Его желтый нос угрожающе приближался.
Я рванул истребитель в разворот с таким глубоким креном, что чуть не врезался в скалу. Но длинная пушечно-пулеметная очередь противника все-таки зацепила крыло моей машины, а сам я почувствовал острую боль в правом бедре.
Скрывшись за сопку, я оценил обстановку. Она оказалась очень тяжелой для меня. Товарищей я не видел, сигналов по радио не слышал. А главное — нужно было одному сражаться против четырех истребителей врага.
И вот началось… Став в круг, «мессеры» один за другим пикировали на меня и вели огонь, не жалея снарядов и патронов. Я еле успевал увертываться от их ударов, прикрываясь сопками, ныряя в ущелья.
Жарко мне было в первые минуты неравного боя. Но постепенно «привык», стал действовать хладнокровней, расчетливей.
Вдруг новая беда: сразу отказали все двенадцать пулеметов. Очевидно, вышла из строя воздухосистема пневматического спуска. Я оказался безоружным. Фашисты поняли это и совершенно обнаглели.
Мотаясь вокруг сопок и вдоль ущелий, я увидел столб черного дыма — догорал наш самолет. А неподалеку от него валялся, уткнувшись носом в землю, второй наш истребитель.
Гибель товарищей потрясла меня. Я готов был пойти на таран, но вдруг вспомнил про реактивные снаряды. Почему они не сработали?
Улучив момент, я нагнулся и взглянул на левый борт, где была укреплена небольшая коробочка с вращающимся барабанчиком в центре. Так и есть! Он провернулся. Быстро установив его на место, подготовил «катюши» к действию.
Но мне не повезло. Я расстрелял все снаряды, и ни один из них не попал в цель. Правда, наступательный пыл у фашистов поубавился.
Бросив взгляд на приборную доску, увидел: кончается бензин. Его осталось на десять — пятнадцать минут полета.
Включил радио.
— Я «Сокол»! Я «Сокол»! Веду бой! Район Ура-Губа. Вышлите помощь!!!
Уклоняясь от атак «мессеров», стал оттягиваться на восток, к району расположения наших зенитных батарей, прикрывавших военно-морскую базу. Вдруг вижу: над белыми вершинами сопок несутся шесть наших истребителей. И фашисты их заметили. Прекратив атаки, они стали уходить на запад.
Я за ними…
Наши истребители догнали меня. Ведущий, Павел Орлов, кричит по радио:
— Ты что же, сначала звал на помощь, а теперь один решил гнать четырех «мессеров». Скорей на аэродром. За тобой тянется след.
Посадка была трудной. Мне только перегрузкой удалось выпустить шасси. Гидросистема оказалась поврежденной. Не действовали и «воздушные тормоза» — щитки. Как ни старался, а приземлил самолет лишь на середине летного поля и только на два колеса. С поднятым хвостом мой истребитель понесся к границе аэродрома, где чернели огромные валуны. Напрасно я жал гашетку — тормоза не работали.
Тогда я резко толкнул левой ногой педаль руля поворота в расчете, что стойки шасси не выдержат и машина упадет на фюзеляж. А вышло другое: самолет, словно флюгер на ветру, развернулся и, не опуская хвоста, помчался обратно. Он прокатился почти через весь аэродром и наконец остановился. Я хотел было выпрыгнуть из кабины, но не смог: все закружилось перед глазами.
Вскочив на крыло, летчики подхватили меня под руки и вытащили из машины.
— Ой, братцы! — невольно вскрикнул я, ощутив острую боль в правой ноге. — Кажется, ранен…
— Ну конечно, ранен. Смотри, все брюки в крови…
Через полчаса я уже лежал на операционном столе нашего авиационного госпиталя. Хирург Сергей Иванович Дерналов искал осколок снаряда, пробивший мне бедро.
На следующий день я узнал о судьбе моих товарищей. Один погиб, другой сумел посадить подбитый истребитель на пологий скат сопки и остался жив. Он пешком вернулся в полк.
А вскоре наши авиационные техники побывали в районе, над которым мы вели воздушный бой. В сопках, близ Ура-Губы, они нашли сбитый мною фашистский самолет. Погибший летчик оказался обер-лейтенантом, награжденным двумя Железными крестами.
Госпитальная жизнь проходила однообразно, скучно. Друзья навещали редко. Вражеская авиация активизировалась, и нашим ребятам приходилось летать почти без отдыха.
Однажды ко мне забежал Паша Орлов. Лицо его светилось радостью.
— Кончили играть с «костылем» в кошки-мышки, — сказал он. — Вчера срезал его двумя очередями.
Источник: armedman.ru, Автор: Курзенков С.Г. Под нами - земля и море. Изд. 2-е, дополн. и исправл. М., Военное издательство, 1967.